Рожденная в огне [= Огненная роза ] - Нора Робертс

– Я закричу так, что все услышат.

– Кричите. – Он страстно целовал ее горло, шею. – Кричите, мне нравится, когда вы кричите.

– Черт вас побери…

Она покорно опустилась на ковер.

Все произошло бурно и быстро, неистовое соитие, которое закончилось вскоре после начала. Но поспешность не умаляла мощи испытанных ими чувств. Еще минуту после этого они продолжали лежать на полу, приходя в себя.

– Хорошо, что вы все-таки решились, Мегги, – сказал Роган светским тоном.

Она собралась с силами и ударила его кулаком в плечо.

– Пустите меня, негодяй!

Он поднялся, помог подняться ей и опустился в кресло, усадив ее к себе на колени.

– Вам уже легче? – участливо спросил он.

– Чем когда?

Она усмехнулась, вспомнив, с какой яростью набросилась на него, едва войдя в дверь. Спрыгнув с его колен, она села на ковер, стала приводить в порядок одежду.

– Оказывается, в вас таится бездна храбрости, Роган.

– Потому что я кинул вас на пол?

– Должна признаться, мне понравилось.

Она сказала это, уже встав и застегивая джинсы.

– Еще бы. Я и не сомневался. Она возмущенно взглянула на него.

– Вы к тому же хвастливы. И все-таки почему вы решили, что я должна подчиняться вашим приказаниям, даже не зная, что за ними кроется?

Он протянул руку, дотронулся до ее щеки.

– Но вы же здесь, разве не так?

– Да, я здесь, но для того, чтобы лично сказать вам: меня не устраивают ваши диктаторские замашки. Около месяца назад вы ушли из моего дома, беспечно насвистывая, и теперь думаете…

– Я знаю, что все это время вам не хватало меня.

– Ничего подобного. У меня было по горло дел и забот… О Господи, поправьте галстук. У вас вид пьянчуги.

Он послушался ее.

– Да, вы скучали по мне, Маргарет Мэри, но не решались признаться в этом в те редкие минуты, когда я дозванивался до вас.

– Я уже говорила, что не люблю разговоры по телефону. Как можно беседовать с кем-то, кого не видишь? Это нелепо… И потом, вы уходите от темы…

– А какова тема?

Он уже немного пришел в себя и был прежним Роганом, владельцем галереи, в которой они сейчас находились, и хозяином этого кабинета. Роган подошел к двери и спокойно отпер ее.

– Так какова главная тема нашей беседы? – повторил он, возвращаясь к столу и удобно усаживаясь в кресло.

– Я не позволю, чтобы мне приказывали, тупая вы голова! Слышите! Зарубите это себе на носу, а также запишите в ваш красивый блокнот! Никогда не говорите мне, что я должна делать! – Она перевела дух и выпалила:

– А теперь, когда я вам все это высказала, я могу отправляться обратно.

– Мегги, – сказал Роган, безмятежно раскинувшись в кресле. – Если вы не собираетесь задерживаться, зачем этот чемодан?

Роган терпеливо ждал, пока досада, испуг и, наконец, смущение промелькнули на лице Мегги.

– Что такого, – сказала она, – если я побуду в Дублине день или два? Разве я не имею на это права?

– Пожалуй, имеете. Вы захватили паспорт? Она осторожно взглянула на него.

– Ну, и что, если взяла?

– Прекрасно. – Он встал, обошел вокруг стола и снова сел. – Это сэкономит время. Я был уверен, что из упрямства вы оставили его дома. Но вы оказались благоразумнее, чем можно было предполагать. Похвально. – Он улыбнулся. – Присядьте, пожалуйста. Попросить Эйлин, чтобы она принесла чая?

– Не хочу я сидеть и не хочу вашего чая! – Она сложила на груди руки и упорно глядела на висевшую на стене картину Джорджии О'Киффи. – Почему вы не приезжали все это время?

– По крайней мере, по двум причинам. Первая – был очень занят, нужно было разделаться со многими обязательствами. И вторая – хотел какое-то время побыть подальше от вас.

– В самом деле? – Взгляд ее по-прежнему был устремлен на яркое полотно картины. – А теперь как?

– Оттого что не хотел признаться самому себе, – продолжал он, как бы не услышав вопроса, – как сильно хочу быть с вами. – Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжил:

– Молчите? Почему вы не говорите: «Я тоже хотела быть с вами»?

– Я хотела. Не потому что у меня нет собственной жизни. Но случались моменты, когда мне было необходимо ваше присутствие.

Наконец она перевела взгляд с картины О'Киффи на Рогана.

– Об этом я и собираюсь поговорить с вами, Мегги. Да сядьте вы, наконец!

– Хорошо.

Мегги повернулась и села перед Роганом. Как респектабельно он выглядит на своем месте! Каким важным и значительным! Такой человек никогда не швырнет женщину на пол, чтобы овладеть ею на служебном ковре… Эта мысль заставила ее рассмеяться.

– В чем дело? – спросил он с подозрением.

– Просто я подумала, какие предположения могут бродить сейчас в голове у вашей секретарши. Он пожал плечами.

– Она уверена, мы ведем деловой разговор. Что же еще?

– Ха! Я уже говорила вам раньше, вы ничего не понимаете в женщинах. Но оставим это. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

– Ваши последние работы исключительно хороши, Мегги. Как вам известно, мы придержали десять с прошедшей выставки, чтобы впоследствии выставить их в других городах. К ним и присоединили новые. Вскоре все они будут в Париже.

– Неужели вы вытащили меня в Дублин, чтобы сообщить об этом? Или для того, чтобы заняться сексом на ковре?

Он почувствовал приступ привычного раздражения. Нет, она совершенно невозможна! Дикарка, и больше ничего!

– Не совсем для этого, – процедил он сквозь зубы. – Но в связи с тем, о чем я только что сообщил, я собираюсь поехать в Париж. И немедленно.

Вот как? Не пробыли вместе и часа, а он уже говорит о своем отъезде. Позабыв о том, что предписывает в таких случаях женская гордость, а точнее, оскорбленное самолюбие, она сказала с горечью:

– Я полагала, что люди, которые у вас работают, умеют и сами кое-что делать. Без вашего указательного перста и начальственного глаза.

– Они умеют, уверяю вас. Но тут особый случай. Я слишком заинтересован в вашем успехе и потому хочу все сделать в Париже сам. А также, чтобы со мной ту да поехали вы.

Очередная язвительная фраза замерла у нее на губах.

– В Париж? С вами?

Нет, она совсем не дикарка, а ребенок. Взрослый ребенок. Из таких людей, про кого говорят: «до старости щенок». Как она обрадовалась и не может скрыть этого. Словно дитя, которое редко балуют.

– Я понимаю, – он старался говорить нарочито сухим официальным тоном, – что вам претит самой заниматься презентацией своих работ. Но ваше недолгое пребывание на дублинской выставке произвело, как ни странно, благоприятное впечатление. Мне кажется, вам будет полезно и даже интересно побывать и на вашей первой международной выставке.